Горе от ума
Вопреки расхожему мнению, первым прорубателем "окна в Европу" был отнюдь не Петр I, а его отец Алексей Михайлович. Дело в том, что после того, как в 1654 году к России была присоединена Украина, москвичам пришлось столкнуться с почти незнакомой им западной цивилизацией. В отличие от Москвы в Киеве была академия, многие преподаватели которой получили образование в европейских университетах. Поэтому Малороссия всегда выступала в роли посредника между Россией и Европой.
Царь Алексей Михайлович мечтал на старости лет занять трон византийского императора, а потому заранее решил перекроить русскую церковную жизнь на греческий манер
Алексей Михайлович пытался разрушить железный занавес, отделяющий Россию от остального мира, и до присоединения Украины. Еще в 1649 году по инициативе царя в Москву приехали несколько киевских монахов с академическим образованием. На Воробьевых горах на деньги боярина Федора Ртищева был построен монастырь, который должен был стать центром западной учености. Ртищев обеспечил жильем и всем необходимым 30 иноков "изящных во учении грамматики славянской и греческой и даже до риторики и философии". Нужно сказать, что Федор Ртищев, на деньги которого было создано это великолепие, стал в этой школе одним из учеников. Такое поведение госчиновника, которым являлся Ртищев, было чем-то совершенно из ряда вон выходящим. По Москве ползли слухи о том, что в окружении царя завелся еретик. Рядовому москвичу фигура получившего образование в западном университете киевлянина казалась весьма подозрительной. И действительно, чему хорошему можно научиться на Западе? К тому же приезжим интеллектуалам была чужда идея особой миссии России. Ну не могли они понять, почему Москву следует считать Третьим Римом!
Исполняя царскую волю, патриарх Никон начал исправлять богослужебные книги, но его противники решили, что патриархом руководит не царь, а дьявол
Для Алексея Михайловича все эти образовательные проекты были не просто игрой. Дело в том, что после того, как Константинополь был завоеван турками, русский царь стал единственным самостоятельным православным правителем. И молодой монарх всерьез размышлял об освобождении Царьграда от мусульман и воссоздании Византийской империи. Именно с этими честолюбивыми планами был связан интерес Алексея Михайловича к греческой образованности. В записках одного из греческих путешественников сообщается, что Алексей Михайлович просил Антиохийского патриарха Макария молиться о том, чтобы русский царь научился понимать греческий язык. Собираясь завоевывать Константинополь, он хотел ни в чем не уступать грекам.
Нужно сказать, что идею освобождения Константинополя активно поддерживали приезжавшие в Москву восточные патриархи и их представители. Дело в том, что начиная с IV века во главе христианской церкви стояло пять патриархов, которых называли вселенскими: Римский, Антиохийский, Александрийский, Иерусалимский и Константинопольский. А после раскола, в результате которого церковь разделилась на католическую и православную, вселенских патриархов стало четыре. Формально они олицетворяли высший авторитет в церковных делах, однако реально не обладали ни политическим влиянием, ни материальными средствами. В XVII веке одним из основных источников доходов вселенских патриархов были подарки московского царя. Стоит ли удивляться, что патриархи и их посланцы просто не могли не поддакивать Алексею Михайловичу. Да и ведя свои игры с турецкими чиновниками было очень удобно ссылаться на Москву.
Трудно сказать, верили ли греки в то, что Россия действительно станет ради них воевать с Турцией, но приготовления Алексея Михайловича на всякий случай поддерживали. Так, например, приехавший в 1649 году в Москву Иерусалимский патриарх Паисий, обращаясь к московскому царю, желал ему занять "престол царя Константина" и "освободить народ благочестивых и православных христиан от нечестивых рук, от лютых зверей, что поедают немилостиво".
В своих мемуарах Павел Алеппский, сопровождавший Антиохийского патриарха Макария во время его поездки в Москву, рассказывает, что во время официального приема Алексей Михайлович сказал, что надеется увидеть четырех восточных патриархов, служащих в Софии Константинопольской (в тот момент она уже была перестроена в мечеть), а русского патриарха — пятым. Этот же мемуарист описывает и встречу царя с греческими купцами, во время которой Алексей Михайлович спросил у них: "'Желаете ли, чтобы я освободил вас от неволи?' Они поклонились и ответили: 'Как нам не хотеть этого?' Царь продолжал: 'Когда вернетесь в свою страну, просите своих архиереев, священников и монахов молиться за меня и просить Бога; по их молитвам мой меч может рассечь шею моих врагов'. Потом, проливая обильные слезы, он сказал вельможам своего царства: 'Мое сердце сокрушается о порабощении этих бедных людей, которые находятся во власти врагов веры. Бог... взыщет с меня за них в день суда, ибо, имея возможность освободить их, я пренебрегаю этим'. И прибавил: 'Не знаю, сколько еще времени будет продолжаться это мучительное положение дел. Я принял на себя обязательство, что, если Богу будет угодно, я принесу в жертву свое войско, казну и даже кровь свою для их избавления'".
Москвичи воспринимали идею войны с турками куда более прохладно, чем греки. Романтические взгляды царя их не особенно вдохновляли.
Кто испортил обряды?
Никон любил эффектные жесты и если уж считал икону никуда не годной, то разбивал ее об пол на глазах у шокированной публики
Мысль о том, что было бы неплохо приблизить русские церковные обряды к греческим, была также впервые высказана одним из приехавших за милостыней греков. Например, патриарх Паисий любил общаться с московской знатью и призывать ее к сближению с православным Востоком. Во время этих бесед Паисий указал москвичам на то, что многие обряды, которых они придерживаются, отличаются от греческих. Иерусалимский патриарх считал, что москвичи испортили древние обряды, и предлагал делать все так, как делают греки. Говоря о том, что русские отступили от древних обрядов, Паисий вообще-то был не прав. Столетия спустя историки установили, что находящаяся на периферии православного мира Россия сохранила многие богослужебные особенности в том виде, в каком узнала их в момент крещения, в то время как у греков обряды постепенно эволюционировали. Но это выяснилось много позже, а в середине XVII века москвичи были весьма смущены.
Чтобы разобраться, чем русские обряды отличаются от греческих, в Яссы, где находилась резиденция патриарха Макария, снарядили целую экспедицию, которую возглавил троицкий монах Арсений Суханов. Если верить отчету, который Арсений составил, вернувшись в Москву, его деятельность свелась к четырем диспутам, в которых он отстаивал мнение, что греки русским не указ. Это утверждение Арсений мотивировал тем, что в России православие — господствующая концессия, в то время как подчиняющиеся турецкому султану греки вынуждены пользоваться богослужебными книгами, напечатанными в католических типографиях. Во время одной из дискуссий Арсений взял в руки греческую книгу и, указывая на текст, заявил: "Вы говорите, что ваши греческие книги правят в Венеции и в аглицкой земле ваши же православные греки. А вот эта книга отпечатана в Венеции, а в ней напечатана самая главная римская ересь... В наших книгах ереси нет. Государь царь у нас православный, ереси никакой не любит. Книги правят у нас люди избранные, и беспрестанно над тем сидят. А над теми людьми надзирают, по государеву указу, митрополит и архимандриты и протопопы, кому государь укажет. И о всяком деле докладывают государю и патриарху".
При чтении отчета Арсения Суханова, может показаться, что москвичи раз и навсегда сформулировали свое отношение к греческой традиции. Однако спустя совсем немного времени, после того, как патриарший престол занял Никон, все переменилось.
Исправление книг
Для того чтобы заставить Соловецкий монастырь принять исправленные книги, потребовались войска, несколько лет осады и большое число жертв с обеих сторон
И патриарх Никон, и царь Алексей Михайлович видели в исправлении богослужебных книг лишь небольшой этап широкой программы распространения собственной власти на Византию. Политическое единство требовало, по мнению царя, и единства обрядов.
Арсения Суханова вновь отправили в экспедицию, на этот раз — за старинными греческими книгами, которыми могли бы пользоваться русские справщики. Монах привез 498 греческих книг, а еще 2672 старинные славянские книги собрали по российским монастырям. Весной 1655 года Никон созвал собор, который должен был сравнивать привезенные Арсением Сухановым греческие книги со славянскими. Впоследствии во всех официальных историях раскола будет говориться про то, что славянские книги и обряды были исправлены по старинным греческим и славянским рукописям. Однако на самом деле все происходило несколько иначе. Дело в том, что среди рукописей, привезенных Арсением Сухановым (все они сохранились до наших дней), богослужебных рукописей было ничтожно мало, и что-либо править по ним было просто невозможно. Да и не было тогда в Москве достаточно сильной команды редакторов, способных выполнить эту требующую высочайшей квалификации работу.
После Петра I старообрядцы за определенную сумму имели возможность не только сохранять бороды, но и строить фабрики
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
О том, как в действительности происходило исправление книг, стало известно лишь в начале XX века, когда были обнаружены корректурные экземпляры, с которыми работали никоновские редакторы. Тогда-то и стало понятно, что никакими древними греческими и славянскими рукописями справщики Московского печатного двора не пользовались. Они поступили куда проще: взяли славянские книги, напечатанные в Малороссии, и немножко поправили их по тем самым греческим богослужебным книгам, на недостатки которых указывал Арсений Суханов во время своих споров с греками. Однако признаваться в таком методе работы Никон и его команда не собирались, поэтому в предисловиях к исправленным книгам говорилось, что редактировали их по старинным греческим и славянским рукописям, что не имело к реальности никакого отношения.
Появление книг с большим количеством необъяснимых изменений, естественно, вызывало раздражение. Да и редакторы, услугами которых пользовался Никон, доверия не вызывали. Но сильнее всего скомпрометировал идею исправления книг Арсений Грек, который был одной из ключевых фигур при редактировании книг. Биография его вполне достойна пера Александра Дюма.
Для того чтобы получить образование в Падуанском университете, Арсений перешел в католичество, а вернувшись в Турцию, откуда он был родом, снова стал православным. На этом, однако, перемены веры не закончились. Турки заподозрили Арсения в шпионаже и посадили в тюрьму. Чтобы спасти жизнь, ему пришлось принять ислам и сделать обрезание. Освободившись, Арсений бежал в Киев, где вновь стал православным. Тут-то и заметил его проезжавший через Киев Иерусалимский патриарх Паисий. Не подозревая о бурной молодости Арсения, патриарх отправил его в Москву в качестве переводчика. Но в Москве вскоре стала известна биография нового переводчика, и Арсения сослали на Соловки, откуда спустя некоторое время его вызволил патриарх Никон. Стоит ли удивляться тому, что реформы, проводимые людьми с подобной биографией, принимались, мягко говоря, без большого энтузиазма.
Те, кто протестовал против никоновских реформ, говорили примерно то же, что раньше говорил Арсений Суханов, отстаивая правильность московских обычаев. Чувствуя себя не особенно уверенно, Никон решил обратиться за поддержкой к восточным иерархам. Первым пришел ответ Константинопольского патриарха, который старался охладить реформаторский пыл московского коллеги. Суть его письма сводилась к тому, что несущественные отличия никому не мешают, а местные традиции имеют полное право на существование. Однако Константинопольский патриарх был далеко, а в Москве тогда как раз находился Антиохийский патриарх Макарий, который прекрасно понимал, что Никон хочет от него услышать, и всячески поддерживал его грекофильские идеи. Поскольку основной целью приезжавших в Москву греков было выпрашивание денег, они, конечно же, предпочитали поддерживать идеи российских правителей, а не спорить с ними. В результате обнаруживавшиеся в русской богослужебной практике все новые и новые отличия от греческой объявлялись еретическими. Декларации Никона становились все более резкими и нетерпимыми, а недовольство его действиями нарастало.
"Пишешься Великим Государем..."
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Успехи Московской патриархии в борьбе за мир произвели такое впечатление на старообрядцев, что они изъявили готовность объединиться с никонианами по крайней мере в этом вопросе
Скандальную историю, связанную с проведенным в середине XVII века исправлением богослужебных книг, обычно связывают с именем патриарха Никона. Но сам он не считал исправление богослужебных книг делом своей жизни.
Ставший патриархом в 47 лет, Никон был человеком весьма энергичным. Целью, которую он поставил перед собой всходя на патриарший престол, было подчинение светской власти церковному авторитету. Пользуясь тем, что Алексей Михайлович хотел видеть патриархом именно его, Никон сначала отказывался, а затем потребовал, чтобы царь, духовенство и бояре поклялись ему в верности. "Если обещаетесь,— говорил он, обращаясь к боярам и царю,— слушать меня во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и правилах, если дадите мне устроить церковь, то я по вашему желанию и прошению не стану более отрекаться от великого архиерейства".
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
В начале XX века о самосожжениях старообрядцев в скитах остались лишь воспоминания, и староверы стали открывать монастыри и скиты на вполне законных основаниях
Дававшие обещание бояре прекрасно понимали, что имел в виду Никон. Дело в том, что в 1649 году была проведена очередная законодательная реформа, лишившая церковь права суда над крестьянами, живущими на принадлежащих ей землях. Эта реформа была первым шагом в том направлении, которое через сто с лишним лет привело к секуляризации церковных земель. Вообще-то право церковного суда над мирским населением было явным абсурдом, но боровшийся за расширение прав церкви Никон считал иначе и надеялся добиться пересмотра этого законодательного акта. Борьба с Уложением 1649 года в конечном счете рассорила Никона с Алексеем Михайловичем. Дело в том, что подавляющее большинство бояр желали не допустить пересмотра реформы законодательства и всячески старались столкнуть Никона с царем. А сделать это было нетрудно, поскольку Никон не скрывал, что ставит власть патриарха выше власти царя. Недоброжелатели тщательно фиксировали высказывания Никона на эту тему, например такое: "Царской помощи не хочу и не требую, да и на царскую власть плюю и сморкаю".
Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ
Митрополит Никодим был человеком широких взглядов и не обращал особого внимания на отличия в обрядах и цвете кожи
Первое крупное столкновение царя и патриарха произошло в 1656 году, когда царь обвинил Никона в том, что тот, вопреки рекомендациям Антиохийского патриарха Макария, освящает воду в соответствии с русской традицией, а не греческой. Царь подошел к Никону и стал по-отечески его бранить: "Мужик, невежа, блядин сын..." Когда же Никон сказал царю, что не дело так ругать своего духовного отца, Алексей Михайлович ответил: "Не ты мне духовный отец, а Макарий Антиохийский".
Никон был человеком царя, и все его влияние основывалось исключительно на царском доверии. Конфликт с Алексеем Михайловичем лишал Никона всего. О том, что надо предпринять нечто экстраординарное, Никон понял летом 1658 года, когда царский посланник заявил патриарху: "Царское величество на тебя гневен... Ты пренебрег царское величество и пишешься Великим Государем, а у нас один Великий Государь — царь. И ныне царское величество повелел сказать тебе, чтобы впредь ты не писался и не назывался Великим Государем". Будучи человеком действия, Никон объявил, что он больше не будет патриархом, и ушел в Воскресенский монастырь. Алексей Михайлович не стал просить своего любимца вернуться.
Любопытно, что, отойдя от дел, Никон продолжал страстно интересоваться вопросами церковно-государственных отношений, но исправлением книг, которое потомки называли его именем, не интересовался вовсе.
Раскол
Оппозиция Никону была всеобщей. Бояре не любили его за борьбу с уложением 1649 года, а подавляющее большинство священнослужителей не понимало, кому нужны отредактированные тексты, и не хотело учиться служить по-новому. На распространение протестных настроений повлияла и склонность патриарха отправлять своих противников в ссылку. Поскольку сосланные имели все возможности для агитации против реформ, число противников росло как на дрожжах. Никон отлучал от церкви своих противников, а те в свою очередь отлучали от церкви Никона, называя его еретиком и предтечей Антихриста.
Предотвратить раскол, а заодно и осудить Никона, в услугах которого Алексей Михайлович больше не нуждался, должен был церковный собор, который созвали в конце апреля 1666 года. Собор был детищем Алексея Михайловича, решившего продолжить дело исправления книг уже без Никона. Результат был известен еще до открытия собора. Он должен был не столько что-либо решить, сколько утвердить своим авторитетом проводимые реформы.
Работа собора открылась выступлением самого царя. Соборно осудив старые обряды, Алексей Михайлович не успокоился и на следующий год созвал еще один собор, в работе которого участвовали восточные патриархи. В конце концов старые обряды были прокляты главами всех православных церквей, что сделало раскол неминуемым. Свое влияние на развитие событий оказало и то, что собор проходил в 1666 году от Рождества Христова. Хотя общепринятым тогда был счет времени от сотворения мира, летоисчисление от Рождества Христова иногда использовалось и то, что старые обряды были прокляты в году, связанном с числом Антихриста, произвело впечатление на многих. Возникшее оппозиционное движение просто не могло не видеть в борьбе со старыми обрядами начало эпохи Антихриста.
Деньги в обмен на свободу
Первое поколение старообрядцев не пыталось каким-либо образом официально оформиться, поскольку со дня на день ожидало конца света. Но время шло, и приходилось задумываться о том, как продолжать жить в мире, где, по их мнению, царствовал Антихрист. Поскольку единой старообрядческой организации никогда не было, оппозиция очень быстро распалась на бесчисленное количество группировок. Это движение было весьма многочисленным, и правительство так и не смогло его подавить. Таким образом, в России появилась идеология, к которой могли присоединяться все, кого не удовлетворяла официальная церковность или же государственная власть.
Наиболее сознательными противниками реформ были священники, в то время как многие миряне не особенно задумывались над тем, к какой ветви русской церкви они принадлежат. К тому же первое время старообрядчество не имело правового статуса, и государство видело в них лишь своих противников. Все изменил Петр I, позволивший старообрядцам на законных основаниях служить по старым книгам при том условии, что они будут платить в два раза большие налоги. О налоге на бороду, за сохранение которой старообрядцам приходилось выкладывать весьма приличную сумму, знают все. Но оказалось, что за деньги можно приобрести и религиозную свободу.
В результате старообрядцы поняли, что основой сохранения старой веры является успешная экономическая деятельность. В Карелии, Сибири и других малоосвоенных местах старообрядческие общины получали относительную религиозную свободу в обмен на освоение новых территорий и строительство заводов. Так, например, А. Д. Меншиков, занимавшийся организацией Повенецких металлургических заводов, дал Выговскому старообрядческому общежитию обширные права как в религиозной жизни, так и в хозяйственной. Платой за это была помощь в организации добычи руды.
В XVIII веке при старообрядческих общинах возникают крупные промышленные предприятия. Благодаря тому что все работавшие на них были членами одной религиозной общины, здесь куда проще решались вопросы трудовой дисциплины и организации быта работников. К старообрядцам принадлежала также существенная часть купцов.
Обратный ход
Государство, видя в старообрядцах оппозиционную силу, по мере сил боролось с последователями старой веры. И участвовали в этой борьбе не только полемисты, но и войска. Однако постепенно становилось понятно, что силой присоединить старообрядцев невозможно. В 1800 году для привлечения старообрядцев к "господствующей" (как они ее называли) церкви было учреждено единоверие. Единоверцам разрешалось придерживаться дониконовских книг и обрядов при условии, что они будут подчиняться Синоду. Однако массового перехода в единоверие так и не произошло. Дело в том, что старообрядцы не забыли, что дониконовские обряды были прокляты в 1666-1667 годах, и не без иронии спрашивали, как же никониане могли забыть о своих собственных проклятиях. А официально отменить клятвы, наложенные собором, в котором принимали участие вселенские патриархи, Синод не решался. Споры о том, можно ли отменить решения соборов о старых обрядах, шли более 150 лет. Лишь на соборе, состоявшемся в 1971 году, эти клятвы были официально отменены. Впрочем, сделано это было отнюдь не для того, чтобы переманить старообрядцев в единоверие, которого, кстати сказать, к тому моменту уже и не было.
Решение о снятии клятв было принято на волне экуменического движения, поклонником которого был инициировавший это решение митрополит Никодим (Ротов). Правда, старообрядцы не изъявили желания воссоединиться с Московской патриархией. Куда больший интерес у них вызывало совместное участие в борьбе за мир. Конечно же, в мероприятиях подобного рода представители старообрядцев участвовали и раньше, поскольку в СССР это было условием легального существования религиозных организаций. Но в начале 70-х, когда благодаря энергии митрополита Никодима (Ротова) Московская патриархия научилась, играя на своих внешнеполитических выступлениях, добиваться от государства заметных уступок, у старообрядческих организаций возникло естественное желание бороться за мир вместе с никонианами.
А идущие долгие годы разговоры об объединении, очевидно, навсегда останутся только разговорами.
АЛЕКСАНДР МАЛАХОВ
ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ПЕСНЬ
"Все доброе, бывшее у вас, перешло к нам в Москву..."
Когда в Царьграде был благочестивый царь, единый под солнцем, он учинил четырех патриархов и папу над ними. И те патриархи были в одном царстве под одним царем, и на соборах собирались по его царскому повелению. А ныне вместо того царя в Москве государь благочестивый... и царство его христианское Бог прославил. И устроил наш государь — царь у себя вместо папы в царствующем граде — Москве — патриарха. А вместо четырех патриархов... четыре митрополита. Поэтому у нас в Москве возможно и без ваших четырех патриархов исполнять закон Божий.
Ныне у нас царь благочестивый. А патриарх имеет под собой митрополитов, архиепископов, епископов — потому и патриарх. А ваш патриарх Антиохийский над кем патриарх? У него только две церкви во всей епархии и ни одного митрополита, архиепископа и епископа. Живут ваши четыре патриарха и без папы, когда он уклонился в ересь. Так и мы ныне можем без вашего учения быть...
Явно, что мы крещение от апостолов приняли, а не от вас, греков... Школ эллинского учения не имеете, и книги вам печатают в Венеции, и учиться ходите в Рим и Венецию. Все доброе, бывшее у вас, перешло благодатию Христовой к нам в Москву.
Из выступления Арсения Суханова во время дискуссии с греками (лето 1649 года).
ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ
"Царь благородный, соверши праведный суд над ними..."
Когда ты, царь благородный, был в походе, Никон-патриарх, злой пастырь, волк в овечьей шкуре, изменил святой порядок, извратил книги, благолепие святой церкви нарушил и нелепые раздоры и беспорядки во святую церковь внес из разных ересей, и правоверные терпят доныне от учеников его великое гонение. Что же из-за этого в Великой России произошло? Ничего хорошего, но только кровопролития и сражения, моры великие и междоусобные битвы, и пожары великие и громы страшные, и камни, падающие с небес, людей побивающие... И так вот многие святые места ученики Никоновы разорили, и многих тех, кто не покорялся ложному их учению, злой смертью уморили, а иных в дальние ссылки заточили и в темницах заморили, а иных огню предали. И в тебе, благочестивом царе, ложью своею вызвали гнев, над отеческими книгами и благолепием надругались... Молим тебя, царь благородный, соверши праведный суд над ними...
Греческое царство уже отошло, только твое стоит и уже не будет передано другим народам... Царь благородный, если не исправишь судом праведным отеческие законы, то, значит, дождешься осуществления слов, сказанных Иоанном Богословом... Как ты допустил изменение книг и святоотеческих преданий... Мы не осуждаем тебя, царь, но слова Божии и святых его пишем к тебе. Они будут судиться с тобой в день Страшного Суда...
Власти наши духовные, обманывая тебя, великого государя, говорят тебе, будто мы одни стоим за книги и за закон отеческий. Ей-ей, не одни. Есть в Великой России и сто тысяч, готовых умереть за законы отеческие...
Из челобитных попа Лазаря царю Алексею Михайловичу, вторая половина XVII века.
ДЕКЛАРАЦИЯ О НАМЕРЕНИЯХ
"Это, со старообрядческой точки зрения, сложный вопрос..."
Своим решением, имеющим большое историческое значение, Собор 1971 года, несомненно, внес ценный вклад во взаимоотношения чад единого русского народа, во взаимоотношение обеих Церквей — Старообрядческой Поморской и Русской Патриаршей... Деяние Собора усматривает — как результат решения об упразднении клятв на древние обряды — достижение духовного единства со старообрядцами... Это, со старообрядческой точки зрения, сложный вопрос. Ведь не только клятвы являлись препятствием к достижению духовного единства разделившихся вследствие реформ патриарха Никона русских братьев. Тут камнем преткновения послужило признание Патриаршей церковью никоновских реформ, породивших новые обряды, новые чиноположения и отречение от древних. А точка зрения старообрядцев... не дает повода считать новые обряды "равночестными" со старыми или "равноспасительными". Старообрядцы, лишившись иерархических членов и оставаясь в Церкви Христовой, страдали не за "противление Церкви", а за соблюдение древних обрядов, древних чиноположений, за неприятие новопечатных никоновских книг. Приветствуя решение Собора 1971 года о снятии клятв и принимая это как проявление доброй воли по отношению к старообрядчеству, как важный шаг в нормализации взаимоотношений, мы рады сотрудничать с Русской патриаршей церковью в областях, не затрагивающих внутренних устоев Поморской церкви.
Из письма митр. Никодиму (Ротову) Председателя Рижской Гребенщиковской общины (27 января 1972 года).
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/560175