По делу Промпартии в конце 1920-х годов были арестованы тысячи «старорежимных» специалистов — профессоров вузов, работников отраслевых органов, Госплана, ВСНХ. Среди них оказался и 57-летний горный инженер Сергей Александрович Хренников, последний из дореволюционных руководителей Сормовского завода.
Служащие Сормовского завода в день выпуска миллионного снаряда, сидит второй справа Сергей Хренников.
В то время разобраться в сути происходящего было непросто. Коммунистическая партия обладала неограниченной монополией на прессу. Но в русском зарубежье, где вольное слово сохранялось, сразу поняли, что кроется за нараставшими словно снежный ком репрессиями рубежа 1920-1930-х гг. А рассекреченные в эпоху гласности архивные документы полностью подтвердили версию о том, что за гонениями на техническую интеллигенцию царской формации скрывалась попытка верхушки ВКП(б) хоть как-то оправдать свои неудачи и провалы в сфере хозяйственного строительства.
Репрессии сопровождались интенсивной пропагандой. Советская печать пестрела заголовками о вредительстве и всюду затаившихся врагах.
За массовыми арестами последовала фабрикация органами ОГПУ дел о вредительстве в угольной, золотодобывающей промышленности, на транспорте. Большая часть этих дел завершалась закрытыми заседаниями коллегии ОГПУ со смертными приговорами и тюремными сроками. Но случались и открытые суды. В 1928 году в Москве прошел «Шахтинский процесс», завершившийся расстрельными вердиктами над инженерами-угольщиками.
Год спустя начали брать спецов сразу трех категорий — инженеров, ученых-аграрников, экономистов Госплана. Первая из названных групп составила круг обвиняемых по делу Промпартии.
Хренников С.А.
Слуга царю, отец рабочим
Сергея Александровича Хренникова арестовали 12 июля 1929 года. Кто же он, последний из славной плеяды управляющих сталелитейными, механическими, судо-паровозо-вагоностроительными заводами акционерного общества «Сормово»?
Архивно-следственное дело дает сухие сведения о выдающемся инженере С.А. Хренникове. Родился в 1872 году в Ельце Орловской губернии. Окончил Санкт-Петербургский горный институт. Крупный специалист в области металлургии и судостроения. В марте 1914 года стал директором Сормовских заводов, сменив Виктора Палладиевича Ивицкого, перешедшего на службу в правление акционерного общества.
«Сормово» было воистину промышленным гигантом с численностью работников, достигавшей 30 000 человек. Начало XX века, особенно период директорства А.П. Мещерского 1900-1905 гг., отмечено бурным ростом и стремительной модернизацией завода, повышением зарплаты квалифицированным рабочим, строительством школ, больниц, храмов. Сормовский завод выпускал лучшие в мире товаро-пассажирские пароходы, первоклассные паровозы и вагоны, трамваи, десятки видов другой продукции, включая оборонную. Построенные по последнему слову техники речные лайнеры «Великая княжна Ольга Николаевна» и «Великая княжна Татьяна Николаевна», названные в честь юных царевен, были спущены со стапелей Сормовской судоверфи как раз в начале правления Сергея Хренникова, летом 1914 года.
* Пароход «Император Николай II» постройки Сормовского завода.
Начавшаяся великая европейская война закрепила за предприятием статус лидера отечественной индустрии. Под руководством Сергея Хренникова наращивались объемы производства трехдюймовых пушек, бомб и снарядов, взрывателей, поковок для и винтовок. Только в 1917 году фронту было отгружено свыше 800 тысяч снарядов разного калибра.
Увы, революционная анархия парализовала предприятие, лишив его заказов, резко сократив рабочие места и заработки. В августе 1918-го Хренников был смещен со своего поста.
В дальнейшем опытнейший инженер работал в Москве, в различных хозяйственных учреждениях. Он — председатель НТС металлопромышленности, член промышленной секции Госплана. На момент ареста в 1929 году Сергей Александрович — член коллегии Главчермета ВСНХ СССР.
Сергей Хренников мог оказаться в числе главных обвиняемых на процессе Промпартии. Наряду с Петром Пальчинским, крупным инженером, а в прошлом деятелем Временного правительства и руководителем обороны Зимнего дворца в октябре 1917 года, а также Лазарем Рабиновичем, высокопоставленным работником ВСНХ.
О чем поведал архив
Но все трое фигурировали на суде лишь заочно, как ведущие звенья вредительской цепи. Рабинович был осужден по «Шахтинскому делу» еще в мае 1928 года, получив 6 лет концлагеря. Пальчинского судили коллегией ОГПУ и расстреляли год спустя — по делу о вредительстве в золотоплатиновой отрасли.
Что же касается Сергея Хренникова, то он скончался в московской тюремной больнице 25 декабря 1929 года. То есть почти за год до начала процесса Промпартии.
В Центральном архиве Нижегородской области хранится справка от 1958 г., подписанная майором Какалашвили, заместителем начальника следственного отдела УКГБ по Горьковской области. В ней сообщается, что Хренникова арестовали как одного из активных участников организации, проводившей шпионскую работу в пользу Англии. Хренников, гласит справка, вначале отрицал причастность к антисоветской деятельности, но потом признался, что «является организатором, руководителем и вдохновителем контрреволюционной вредительской организации в металлопромышленности». Там же говорится, что показаний о существовании Промпартии Хренников на следствии не дал. И вскоре умер от приступа стенокардии.
Уход из жизни сормовского экс-директора кажется подозрительным, ведь узнику было всего 57 лет. Может, он скончался неестественной смертью? Такой версии придерживается, например, Александр Солженицын. Автор «Архипелага ГУЛАГ» убежден: Сергея Хренникова замучили на допросах, выколачивая из него нужные показания и добиваясь согласия выступить в нужном ключе на показательном процессе. То есть, сыграть по нотам ОГПУ.
Так или иначе, но бывший глава Сормовского завода, как и другие представители технической интеллигенции, на которых с конца 1920-х гг. ополчились советские карательные органы, кажутся жертвами грандиозной политической провокации. Сегодня историки не сомневаются, что все дела об экономической контрреволюции и разветвленном заговоре спецов с целью вредительства и подрыва соввласти были сознательной фальсификацией.
Метод Менжинского
Аварии в промышленности и на транспорте, конечно, случались. Но виной тому было, прежде всего, вконец изношенное оборудование, служившее с дореволюционных времен. Да сплошь и рядом низкая квалификация работников.
Но партия наметила бешеные темпы индустриализации и коллективизации. Это означало не только беспощадную ломку всего сложившегося уклада жизни, но и сопряженные с этой ломкой небывалые тяготы и лишения. Разоблачения врагов помогали отвлечь внимание народа, психологически подготовить его и к раскулачиванию, и к карточной системе, и к снижению уровня жизни. И попутно возложить «на дядю» ответственность как за аварии, так и за провалы хозяйственного строительства, вообще.
Это был второй вал красного террора после периода Гражданской войны. Строительство «новой жизни» рассматривалось правящей ВКП (б) не как всенародное дело, а как продолжение войны на уничтожение целых сословий и социальных групп. Одной из таких групп стал слой выпестованной еще до революции технической и научной интеллигенции. Репрессии красным колесом прокатились по крестьянским поэтам, выдающимся историкам, ученым-аграрникам, остаткам актива небольшевистских партий. Осуществляли их органы ОГПУ во главе с Вячеславом Менжинским и Генрихом Ягодой. До приснопамятного 1937 года было, как видим, еще далеко.
В начале 1930-х гг. по делу нижегородского краевого отделения так называемой Трудовой крестьянской партии было репрессировано 24 человека. Пострадало и немало других нижегородцев. В частности, по обвинению в заговоре был арестован и осужден бывший редактор газеты «Волгарь» Сергей Жуков. В коллективизацию, которую курировал секретарь крайкома Абрам Столяр, безжалостным репрессиям подверглись десятки тысяч крестьян Нижегородского края. Губотдел ОГПУ возглавлял тогда Николай Загвоздин, с апреля 1929 года — Илья Решетов.
При нем и раскручивалось дело Промпартии на предприятиях Нижегородского края. В ноябре-декабре 1930 г. краевое полномочное представительство ОГПУ провело серию арестов на Нижегородском телефонном заводе (бывший «Сименс и Гальске»). Арестованные руководители и ведущие инженеры обвинялись в намерении «путем задержки развития завода, систематического срыва производственных программ и дискредитации советских методов управления промышленностью заставить советское правительство принять решение о передаче промышленных предприятий, в том числе НТЗ, частным предпринимателям».
Схожие обвинения предъявлялись руководящему и техническому персоналу завода № 3 им. М. Воробьева, дзержинского завода № 80 им. Свердлова, Чернореченского химического завода, завода «Красная Этна». На Нижегородской государственной районной электростанции (г. Балахна) по обвинениям во вредительстве были репрессированы свыше 30 человек, среди них — директор Б.А. Ступин, зав. электрической частью И.Л. Кауль, энергетик С.С. Челноков, член правления В.И. Нефедьев, зав. механическим залом Д.Ф. Кастальский, зав. техотделом треста М.К. Степанов, пом. директора Чернораменского гидроторфа Н.И. Хрулев, член правления Б.И. Богод.
Железной метлой прошлось ОГПУ по Приокскому горному округу. Репрессированы директор Кулебакского завода Н.Л. Мануйлов, главный инженер А.П. Белов, заведующий сталелитейным цехом К.К. Тулонен, зав. бандажным цехом В.И. Куландин, пом. директора округа В.И. Гуцков, главный инженер Выксунского завода И.С. Домажиров, начальник железной дороги округа С.В. Благовещенский.
Настоящим гнездом вредителей объявлено «Красное Сормово». Арестованы опытнейшие инженеры: И.Е. Аппак, А.А. Бобрищев, В.П. Котов, И.М. Летчфорд, Н.Х. Матовкин, К.Ф. Неймайер, С.Г. Скворцов, Г.В. Тринклер. Следствие утверждало, что все они являлись сормовской агентурой Промпартии, подчинялись вредительскому центру во главе с Рамзиным, Хренниковым и Мещерским и выполняли указания французского генштаба и премьера Р. Пуанкаре.
Репрессии сопровождались шумной кампанией в печати. Орган крайкома ВКП(б) «Нижегородская коммуна» в №№ 289 и 303 посвятила теме два подвала под заголовками «Когти Пуанкаре на «Красном Сормове» и «Когти Пуанкаре на Выксе, в Кулебаках» (автор — ответственный редактор Борис Волин), приурочив их к дню чекиста 20 декабря. На заводских собраниях, организованных партаппаратом, звучали требования расправы над «врагами народа».
Фрагмент из статьи Бориса Волина в «Нижегородской коммуне» за 19 декабря 1930 г.
В кампанию включился Максим Горький, вновь разразившийся проклятиями в адрес крестьян, инженеров-вредителей и русского зарубежья. Именно в это время, 15 ноября 1930 года, «Правда» публикует его печально знаменитую статью «Если враг не сдается, его уничтожают». В пароксизме злобы «буревестник» писал некоему Арташесу Халатову: «С бешенством, но и радостью прочитал о вредителях. Когда, наконец, перебита, уничтожена будет эта гнилая сволочь? А ГПУ действительно заслуживает орден…». Или такой горьковский перл: «Классовая ненависть должна воспитываться на органическом отвращении к врагам как к существам низшего типа. Я совершенно убежден, что враги действительно существа низшего типа, что это — дегенераты, вырожденцы физически и морально». Лучшего обоснования террора, по-моему, не придумать. А мы все: «Сталин, Сталин…».
Наступившие на грабли
Пройдет несколько лет, и каток репрессий покатит по тем, кто фабриковал дела академиков, «русских фашистов», Шахтинское, мифических Промышленной и Трудовой крестьянской «партий». В огне террора сгорят десятки тысяч высокопоставленных партфункционеров, чекистов дзержинско-ягодовского призыва, деятелей большевистского агитпропа. Не переживет времени сталинских чисток и Горький.
Но Сергей Хренников, как и множество других представителей старой России, принесенных в жертву бесчеловечному эксперименту, об этом уже не узнает. Они оставят о себе добрую память. Нерукотворным памятником им останутся фабрики и заводы, мосты и великолепные здания, научные труды и произведения искусства, созданные трудом и талантом многих поколений русских людей. Эти творения послужат прочным фундаментом для творческих достижений нашего народа в XX веке.
Станислав Смирнов
ИСТОЧНИК