Дегустационный зал Нектар в Ленинграде.1982-1985 гг.
В 1970 году в СССР произошло пренеприятнейшее событие! Резко подорожала водка. Если раньше бутылку сорокаградусной можно было взять за 2 рубля 87 копеек, то теперь пьяницам приходилось раскошеливаться уже на 3 рубля 62 копейки. В то десятилетие эта цифра стала культовой, ее «обессмертили» даже в произведениях искусства. К примеру, в комедии «Иван Васильевич меняет профессию» аферист Милославский называет номер телефона: «Добавочный три шестьдесят две». А коньяк 45 лет назад и вовсе подорожал сразу вдвое. Такими мерами руководство страны боролось с алкоголизмом. Однако пить меньше не стали, зато начали больше «запивать».
ПЕЙТЕ СОКИ! ЗАПИВАЙТЕ ВИНО…
В конце 60-х годов в советских магазинах появилась мода на продажу соков в розлив. «Пейте фруктовые соки! Они полезны витаминами, полезны всем. Особенно детям». Подобные вывески были на многих гастрономах и прочих продмагах города Горького. Открылись и образцово-показательные торговые точки, которые хорошо помнят старожилы. Это гастроном № 1 на улице Свердлова, где в продаже было целых семь сортов сока (по советским меркам – огромное количество!), разлитых в красивые цветные кувшины, магазин «Источник» (тоже на Свердловке), гастроном № 15 на площади Горького – там организовали специальный соковый отдел. В этих магазинах граждане действительно могли вдоволь напиться сочку и напоить им детишек.
Однако вся эта красота в основном наблюдалась в центре города, да и то не везде. Газеты были завалены письмами трудящихся, возмущенных фактами, когда торговля фруктовыми соками была объединена с продажей водки и вина в розлив. Именно граждане-алкоголики, хулиганы и тунеядцы в полной мере оценили новый вид торговли. Ведь нет ничего приятней, чем тяпнуть кислой «водяры» или дешевой «краснухи», а потом залить их стаканчиком фруктового сока! Чем вам не альтернатива подорожавшему коньяку? «Например, зайдите в новый большой магазин № 9, что в 1-м Нагорном микрорайоне, – говорилось в одной из жалоб трудящихся, опубликованной в «Горьковском рабочем». – Вот хлебный отдел, гастрономический, бакалейный… А где же соки? Не волнуйтесь, есть они. Только сначала в самом дальнем конце зала вы увидите плотную толпу мужчин. Громкий разговор, шум, нецензурные выражения… Да, вряд ли вам удастся пролезть к прилавку. Около тридцати человек стоят в очереди за вином, продавец едва успевает наполнять колбу. В другую колбу налит абрикосовый сок, дети просят своих мам: «Хочу пить». Но женщины, подхватив малышей, стараются побыстрее уйти отсюда».
Настоящие безобразия творились в гастрономе на улице Пискунова – в единственном диетическом магазине в верхней части города. Дело в том, что главным «диетическим блюдом» здесь также стала водка! В связи с этим весь проход посередине зала был с раннего утра занят жаждущими и страждущими, которые активно брали в розлив и сок. Для запивки! Такая, понимаешь, винно-соковая диета.
«С первых же дней горьковчанам полюбился специализированный магазин «Дары природы» на улице Свердлова, – рассказывала статья «Стакан сока или стакан вина?». – В нем всегда в широком выборе свежие овощи и фрукты, сухофрукты, джемы и варенья, фруктовые компоты, сиропы и соки. Так было. А с некоторых пор стало по-другому. В зале, радовавшем чистотой, уютом, красивым оформлением, теперь та же стена людей, очереди. Три колбы из шести залиты вином: в одной сухое вино и в двух – портвейн № 15 местного производства. Поневоле начнешь возмущаться: да так уж ли обязательно в магазине «Дары природы» иметь «дары» Горьковского винзавода?»
ПУБЛИЧНЫЙ ПРОЦЕСС НАД ПАРАЗИТОМ
Если сейчас пьют в основном на окраинах и в не самых благополучных районах, то в те времена пьяницы буквально заполонили центр города. Чтобы хоть как-то бороться с этим злом, алкоголиков всё чаще стали объявлять тунеядцами, паразитами и больными людьми. А потом судили и изолировали.
С тунеядством в Советском Союзе боролись начиная с Гражданской войны. Затем в Конституцию 1936 года была вписана фраза: «Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина, по принципу: „Кто не работает, тот не ест“». Но только 4 мая 1961 года Президиум Верховного Совета РСФСР принял указ «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами), уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». Позднее в УК РСФСР появилась отдельная статья 209 – «Тунеядство». Попасть под нее можно было, попросту не числясь на работе в течение более чем 4-х месяцев.
В конце 1970 года в Горьком прошло несколько показательных процессов над «паразитами». Так, в красном уголке УЖКХ завода «Красное Сормово» состоялась выездная сессия Сормовского народного суда. Слушалось дело «об уклонении В.А. Паршина от общественно полезного труда и его паразитическом образе жизни». В материалах дела говорилось следующее: «Бывший слесарь судомонтажного цеха «Красного Сормова» тридцатилетний Паршин ни с того ни с сего уволился с завода и решил «отдохнуть». Так продолжалось более четырех месяцев. Наконец его вызвали в отдел внутренних дел и, согласно закону, предупредили о необходимости трудоустроиться и прекратить паразитическое существование. Но и после этого Паршин продолжал отсиживаться дома и пьянствовать. Вскоре по решению исполкома райсовета его направили работать на силикатный завод №1. Но и на сей раз тунеядец пренебрежительно отнесся к требованию закона, не стал трудиться». На вопрос суда, на какие средства живете, Паршин ответил, что его кормила мать, кроме того, он рыбачил и собирал грибы, которые продавал на базаре. В итоге товарищ услышал страшный приговор – направить на принудительное лечение в ЛТП…
«ЗНАЧИТ, СНОВА ОСТАЕТСЯ ОДНО – ВОДКА?»
Эта зловещая аббревиатура была хорошо знакома всем алкоголикам эпохи застоя. Первый лечебно-трудовой профилакторий на территории Советского Союза был открыт в 1964 году в Казахской ССР. Затем такие заведения стали появляться в РСФСР и других республиках. Ну а 8 апреля 1967 года вышел указ Президиума Верховного Совета РСФСР «О принудительном лечении и трудовом перевоспитании злостных пьяниц (алкоголиков)». Там говорилось, что в ЛТП должны направляться лица, «уклоняющиеся от лечения или продолжающие пьянствовать после лечения, нарушающие трудовую дисциплину, общественный порядок или правила социалистического общежития». Был установлен срок пребывания в ЛТП – от 1 года до 2 лет, решение о направлении туда принимал районный народный суд. Фактически «профилактории» являлись местом ограничения свободы, где основным методом лечения был принудительный труд больного. С другой стороны, пребывание в ЛТП не считалось тюремным сроком и позволяло временно изолировать алкоголиков и пьяных нарушителей общественного порядка без отправки их «на зону».
Однако на деле отправки на «профилактику» боялись не меньше, чем реальной тюрьмы. При этом, в отличие от Уголовного кодекса, каких-то единых и четких критериев, чем отличается, скажем, «уклоняющийся от лечения алкоголик» от обычного любителя выпить или «злостный» пьяница от «не злостного», не существовало. Всё зависело от конкретного начальства, суда и даже родственников. Где-то много лет терпели пьяниц, закрывая глаза на их поступки, а где-то рекомендовали к отправке в ЛТП вполне приличных, но попавших в трудную жизненную ситуацию граждан. Некоторые алкоголики сами просили послать их в профилакторий, так как не видели иной возможности справиться с болезнью, но получали отказ: мол, «мест нет». Нередко случалось, что жены по наущению злобных тёщ сплавляли мужей в ЛТП, дабы завладеть их жилплощадью. Ведь по закону супруга могла заочно оформить развод с алкоголиком и выписать его из квартиры.
На эту тему в «Горьковском рабочем» было опубликовано открытое письмо пациента лечебно-трудового профилактория Ивана Козина.
«В это заведение я попал по несправедливости некоторых ответственных товарищей, – писал гражданин. – Почему-то так получается: иные годами пьют – и их не трогают, другие сами хотят попасть сюда, чтобы спастись от «зеленого змия», пишут просьбы в разные организации – им отказывают. А я сам мог бы взяться за ум – сила воли у меня еще есть, просил не применять ко мне такого жестокого решения – не прислушались. Неужели в нашей Конституции записан такой закон, по которому можно изолировать от общества человека, склонного к выпивкам, если он сам может исправиться? Мне кажется, со мной поступили совершенно несправедливо, вместо товарищеской помощи нанесли глубокую обиду. Что же из этого вышло? Разрушена семья – жена расторгла брак со мной (ведь я пьяница, ведь я изолирован!!!), дочь осталась без отца. Совсем скоро меня отсюда выпустят, но куда я пойду? Работы нет, собственного угла – тоже, уважение людей потеряно. Значит, снова остается одно – водка? Пишу вам и от своего имени, и от имени многих моих товарищей по несчастью…»
Козин был во многом прав. Действительно, лечебно-трудовые профилактории позволяли лишь частично решить проблему пьянства – попросту изолировать (на время) от общества какую-то часть алкоголиков, при этом не сажая их в тюрьму. Начальству на работе, соседям, женам было чем припугнуть особо буйных и распоясавшихся. Но в большинстве случаев длительное пребывание в ЛТП только ускоряло деградацию пьяниц. Зачастую после «лечения» они лишались семьи, жилья, шансов устроиться на приличную работу. Есть мнение, что именно ЛТП уже в 70-е – 80-е годы привели к формированию в нашей стране бомжей как класса.
Впрочем, тогда, в конце 60-х — начале 70-х, об этом не думали. Напротив, в противовес отчаянному письму Козина пресса опубликовала несколько бодрых «отзывов» других клиентов ЛТП. «Больше года я находился в профилактории, – говорилось в письме В.Н. Крутова. – Теперь могу сказать твердо: с «зеленым змием» покончено навсегда. Оглядываясь на прошлую жизнь, с горечью понимаю, как много горя принес родным, сколько вреда нанес обществу! Но с еще большей обидой думаю я о тех, кто может заменить меня в профилактории. Мой им совет: опомнитесь! Люди всегда протянут вам руку, если вы будете честно трудиться, строго соблюдать советские законы».
Виктор МАЛЬЦЕВ
ИСТОЧНИК